Нога зацепилась за корень. Тело рвануло вперед и вниз, земля прыгнула навстречу. Он покатился вниз, понимая, что сделал последний свой шаг по земле.
Ветка над головой раскололась вдоль.
Ричард сжался в тугой комок, зажмурился, в его крике смешались гнев и предчувствие боли. Он ждал удара молота.
Главное, часто неосознанное стремление каждого человека, будь то мужчина, женщина или ребенок, – овладеть тем, что неподвластно никому.
Иоанн Дукас, пасхальное воскресенье 1057 года
Указатель на развилке гласил: БАНВИК. Стрелка показывала налево. Уборочный комбайн впереди свернул вправо.
Розмари зашипела сквозь зубы: “Слава Богу за его маленькие милости”. Опасно напрягая перегретый мотор, она прогрохотала через обшарпанную деревушку и с разгона проскочила поворот с деревянной доской, на которой краской было написано: “Глеб-коттедж”
Теперь она ехала по узкому проселку между крутых откосов и никак не могла выбрать место для разворота. Только через милю попалась отходившая вбок тракторная колея. Кое-как развернулась, оставив в траве у откоса осколки правого поворотного фонаря.
Автобус заскрипел тормозами, шофер яростно шевелил губами, явно высказывая все, что думает о водительских способностях девицы. Девочка в ответ оскалилась, нажала на газ и погнала обратно.
Страшный удар по спине, луч ослепительного света, прорвавшийся прямо в мозг – и больше ничего.
Он стал пылинкой мертвых миров, бесшумно блуждавших в пустоте вселенной. Полная тишина, холод, одиночество.
Что-то обожгло губы. Поцелуй вечности?
Он застонал, шевельнул головой. Голова болела. Губы жгло, будто раскаленным железом. Он опять застонал и открыл глаза.
Ричард лежал ничком. Жжение усиливалось.
Приподнявшись на локтях, он обнаружил причину: свалился, стало быть, мордой в крапиву!
Но ведь был же удар?
Что-то все еще прижимало его к земле. Ричард отполз в сторону и оглянулся, уставился на предмет, даже пнул пяткой, чтобы убедиться в его реальности.
Ветка. Всего-навсего чертова ветка, длинная и толщиной с его руку. Ее срезало с дерева и, падая, она сбила на землю и его. Листья, те, что удержались на месте, оказались размяты в зеленую кашицу. Он бессмысленно покатал один листок между пальцами. Кожа на руке окрасилась зеленью.
Но как же он уцелел?
Как ни крути, ему сейчас полагалось бы напоминать ежика, повстречавшегося с грузовиком.
Ричард встал, ощупал себя: ребра, руки, ноги, голова. Все цело. Только спина болит от удара веткой. Честно говоря, ожог от крапивы причинял большую боль. Губы раздулись и горели адским пламенем. Но все это не в счет, могло быть куда как хуже.
Все еще не совсем опомнившись, Ричард посмотрел вверх. По вершинам деревьев будто коса прошлась. Он проследил взглядом путь своего бегства. Чем выше, тем хуже. В двадцати шагах дерево раскололось надвое, верхняя половина валялась на земле, истекая соком. Нижняя, с двумя-тремя ветвями, уцелела. Возвращаясь к сараю, он видел, что стволы обламывались все ближе к земле. В пятидесяти ярдах от сарая торчали из древесной каши обрубки по колено вышиной. Еще двадцать шагов, и исчезли даже пни. Рощу сровняло с землей.
От самого сарая ничего не осталось. Просто пол-акра земли, покрытой оранжевой пылью размолотых черепиц и известняковым щебнем, в который превратились стены. Где-то под ним скрывались смятые в фольгу машины и красная лужа, бывшая прежде человеком с наивными голубыми глазами.
Ричард потряс головой. Невозможно думать об этом. Лучше сосредоточиться на гудевшей в мозгу мысли о том, как добраться до деревни, где, может быть, еще ждет Майкл.
Ричард застыл на месте, пораженный воспоминанием – все это Майкл и подстроил. Он, удалившись под предлогом прогулки, перерезал провода. Он нарочно бросил их на съедение Зверю.
Зачем?
Ричард коснулся обожженных губ. Ясно, что Майкл сбежал, и увез с собой семью Ричарда. И Зверь ушел следом за ними. Неясно почему, но это так.
Ричард снова прижал палец к губам. Горячий зуд помогал разогнать туман, застилавший мысли. Последние три дня он провел словно в трансе. Майкл солгал им, теперь это несомненно. В чем именно солгал, пока неясно, но его ложь имела цель. Шагая через лес по направлению к деревне, Ричард пришел к выводу, что цель эта была: увезти от него Кристин.
Кристин? Он вспомнил, как они переглядывались украдкой. Но вспомнился и интерес Майкла к дочери. Тогда, в Йорке, когда собор валился им на головы, Майкл думал о спасении Эми, и только Эми.
Вопросы кружились в голове, как галки над лесом. Выходя на дорогу, Ричард едва обратил внимание на вывернувший слева желтый “фольксваген”. Он думал об одном: найти Майкла. Скорее.
Потому что теперь было абсолютно ясно, как солнце над головой, что должно случиться что-то ужасное. И очень скоро.
“– ...Привет, Майкл. Не забыл меня? Розмари Сноу. Я немного переменилась в лице с нашей последней встречи... Ублюдок!
И ножом в глаз. Прямо в этот теплый коровий глаз с мягким взглядом святого.
Нажать посильней. Пробить роговицу, глазное яблоко и дальше...
Нажимать, нажимать. Кончик ножа проходит по каналу зрительного нерва, почти не встречая сопротивления.
Если повезет, клинок по рукоять уйдет в мозг, рассечет лобные доли.
Он сдохнет у твоих ног.
Майкл мертв.
Майкл мертв. Как невыразимо приятно это звучит. Словно песня”.
– Майкл мертв, Майкл мертв, – напевала она, выезжая на лесную дорожку. – Майкл мертв и похоронен, аллилуйя, аллилуйя!